|
|
|
Если бы Иисус улыбался
Смерть величественна и трагична. Его неизбежность, по крайней мере физически, подавляет его непостижимость. Так говорит нам европейская традиция, выкованная за два тысячелетия между молотом христианской этики и наковальней древности. Смеяться на похоронах и перед лицом смерти — недопустимый грех, учит церковный канон, основываясь на отсутствии упоминания об улыбающемся Иисусе.
Европейское сознание, впитавшее понимание христианских добродетелей и гуманизм Просвещения, воспринимает смех на похоронах как нечто неестественное, по меньшей мере неуместное: улыбке и смеху нет места рядом с мрачным таинством смерти.
«Нервы не выдержали» — скажем мы сейчас, увидев, как мужчина смеется на похоронах, и постараемся этого не замечать. Пожилой человек смеется — мы списываем это на возраст. Мы все простим, потому что обстоятельства исключительные. Нам кажется, что мы все понимаем, и мы увидим в смехе на похоронах форму обезоруживающего горя по утрате.
Смех как знак радости на проводах в иную жизнь
Но когда-то к смеху и смерти человечество относилось гораздо более инструментально и уж точно не так возвышенно, как мы с вами: древние культурные коды многих народов и племен связывали смех и смерть прочной смысловой связью.
Отправить соболезнования онлайн
Свидетельство Страбона
Одно из первых свидетельств обрядов, связанных со смехом и смертью, относится к концу эллинистической эпохи. Древний географ и историк Страбон рассказывает в своей «Географии» о кочевых племенах современного Египта, которые хоронили мертвых под громкий и непрерывный смех.
|
|
|
Сарды и сардонический смех
Примерно к этому же периоду относятся первые упоминания о «сардоническом» смехе, получившем свое название от обычая древних жителей острова Сардиния убивать стариков-инвалидов. Ритуальное действо сопровождалось опьянением осужденных на святую смерть особой наркотической травой — омежником. Затем следовал ритуальный забой жертв путем забивания их до смерти или сбрасывания в пропасть. При этом религиозные убийства всегда сопровождались громким смехом участников. Звучит дико, правда?
Смех как выравнивание баланса жизни и смерти
Работы советского филолога Владимира Проппа, одного из первых исследователей культуры смеха в древнем мире, объясняют смех на похоронах как особую символическую связь смеха с рождением. Свойственный многим античным протокультурам смех на похоронах как бы совершал смысловую подмену: он унижал смерть, превращал едкую кислоту утраты в чистую воду нового рождения. Древние люди мыслили о мире через представления о равновесии и равновесии. Это значит, что в восприятии древнего человека потеря всегда должна быть равна приобретению: если что-то ушло, то должно куда-то прийти, и наоборот. Таким образом, смех должен был компенсировать смерть действием, взывающим к радости рождения.
Такое объяснение для современного человека может показаться очень абстрактным и умозрительным. Однако следует осознавать, что всё ритуальное часто кажется странным рациональному восприятию современного человека. потому что сознание наших древних предков ещё не выработало те закономерности восприятия и рационального объяснения поступающей информации, которые присущи нам сейчас. Ритуал есть практическое воплощение ассоциативных связей: у древних не обязательно были такие ассоциации, как у нас.
Вполне вероятно, что ритуальное убийство людей и животных было прагматичным актом заботы о благополучии общества. Старик умер, прожив достойную жизнь и родив детей, которые стали членами общества. Почему бы не порадоваться, не посмеяться? Аналогично читается и смысл ритуального смеха, сопровождавшего умерщвление охотничьих животных: смерть мамонта или оленя давала племени неделю-две сытой жизни. Возрадуйтесь, троглодиты!
Смех как оберег от мести духов мертвых
Есть и другая теория, объясняющая смех на похоронах и когда животных убивают из страха перед древними людьми перед духами загробного мира. Древнейшие формы религии – анимизм и тотемизм – строились не через вертикальные иерархии (Бог-человек-животное), а через горизонтальные. Природные силы и человек, разумные и животные, инструментальные и природные — все было переплетено сложными связями и отношениями. Мир в понимании первобытного человека был наполнен духами — и дикарям приходилось вести искусную «политику», чтобы выстраивать отношения с природой и обществом. Ритуал был именно тем «политическим инструментом», который сглаживал углы и преодолевал конфликты.
Смех после убийства тотемного животного должен был успокоить дикий дух животного, одновременно уберечь племя от мести и отблагодарить священного кормильца за его жертву. Аналогичную роль мог играть тот же сардонический смех, одновременно и благодаривший человека, жертвующего ради племени, и оберегавший племя от мести духов.
|
|
|
