Юмор висельника – черный юмор. Откуда он берется?

Чёрный юмор, или его разновидность юмора палача, это смех и шутки на тему трагедии и смерти. Одни считают это неуместным, другие нет. Отношение к черному юмору делит человечество на два лагеря. Опыт говорит, что смех и грусть живут бок о бок, а черный юмор всегда был присущ людям. Психологи объяснили почему.

Черный юмор помогает изжить страх смерти

Человеческая потребность шутить над трагедией движима глубоко укоренившимися страхами, которые живут в каждом из нас.

Мы боимся смерти и не хотим быть обреченными на молчание и сжиматься, когда она рядом. Наша психика устроена таким образом, что не может постоянно содержать кучу разных страхов, чтобы не повредиться. Мы не способны постоянно бояться, и в определенный момент в нас включаются механизмы подавления негативных эмоций. Они принимают форму шуток о вещах, которым лучше не происходить. Черный юмор оказывается бальзамом от неврозов. Перед лицом трагедии человек решает: смеяться и помогать себе психологически или не выходить за этические рамки социального табу, налагающего запрет на смех перед лицом смерти и несчастья.

Смех – защита от невроза

Черный юмор находит юмор в горе, смерти и страданиях, случившихся не с ВАМИ, а с ДРУГИМИ, НЕ РЯДОМ, а ДАЛЕКО. Это как бы напоминает нам о том, что выход есть и что трагедия, хотим мы этого или нет, неизбежно сменится светом и жизнь пойдет своим чередом.

Несмотря на то, что смеяться над чужим горем этически предосудительно и осуждается обществом, черный юмор полезен для психического здоровья. Это механизм, выталкивающий мрак и страдание за порог нашего сознания. Через импульсивную разрядку через смех мы отодвигаем гибель за горизонт событий.

Цифровое наследие

Черный и висельный юмор – большая разница. В чем отличие?

Юмор виселицы или юмор виселицы многие считают разновидностью черного юмора, чуть ли не синонимом. Но это ни в коем случае не так.

Если черный юмор — это шутка о чужой ситуации, то виселичный юмор — это шутка человека, находящегося на грани собственной смерти. Поскольку само предложение буквально передает смысл, то это юмор осужденного, выраженный его последним действием или словом.

6 июля 1535 г. Автор «Утопии» Томас Мор взбирается на эшафот и обращается к палачу: «Отпусти меня»

В отличие от черного юмора смех человека на грани смерти вызван не страхом. Наоборот, с виселицы раздается смех, когда уже нет страха. Он вздрагивает и уступает место осознанию неизбежности смерти. Но мы не в состоянии осознать саму смерть. Это абсурдное состояние психологического диссонанса. Сознание разрушено. Затем, за минуты или секунды до удара «топора судьбы», раздается смех приговоренных.

Здесь можно привести красноречивый пример.

Смех в объектив перед расстрелом

В 2006 году Минобороны Финляндии опубликовало архивное фото.

Карельский перешеек, советско-финская война, заснеженный лес. Пистолет финского офицера направлен прямо в лицо пленному советскому разведчику. Кто-то рядом снимает происходящее на камеру. На кадре запечатлен последний момент жизни заключенного. Но в нем нет страха! Вместо того, чтобы молить о пощаде или стоически ждать решения, осужденный смеется прямо в камеру.

В момент перед смертью этот человек решает не быть жертвой и стать хозяином своей жизни — и смеется.

Звучит повешенный смех в момент смерти с гордо поднятой головой, это последняя волна гордого я человека в ответ на экстремальные обстоятельства.

Одно из «научных» объяснений этого явления таково: перед лицом трагедии или неизбежности смерти сознание осужденного, не способное ее понять, переходит в разряд анекдотических. Эшафот, стража, толпа, палач, эшафот. «Я сейчас умру. что за бред, этого не может быть!».

В любом случае юмору палача чужд страх. Это последний смех перед лицом неминуемой гибели. Последняя перчатка, брошенная в лицо палачу, толпе, законам общества, природе. Последний плюнул в лицо жестокости и бессмысленности самого Космоса.

Примеры «юмора висельников»

«Ромео и Джульетта»

Хрестоматийный пример «тарабарского юмора» есть в трагедии «Ромео и Джульетта». Меркуцио, ближайший друг Ромео, смертельно ранен Тибальтом.

В ответ на ободрение друга — «Мужик, дерзай; рана не может быть большой» — он отвечает: что рана его «. не так глубока, как колодец, и не так широка, как церковные ворота», но что она «достаточно будет» («достаточно, саржа послужит»), чтобы, когда его друг завтра спросит о нем, он нашел только его мертвое тело («…спроси меня завтра, и ты найдешь мне могильщик»).

Можно усомниться в том, что вышеприведенный пример относится к висельному юмору, но это именно так, причем в самом изощренном, чистом виде: роль палача играет сама Смерть, а вселенная — толпа, перед лицом которой она не стоит терять свое достоинство.

Однако сама виселица, эшафот «богатее всего» на живые образцы черных шуток.

«А вы уверены, что это безопасно?»

Так, на казни английского серийного убийцы Уильяма Палмера, прямо перед митингом, он отпустил шутку, о которой ходят слухи и по сей день. Глядя на щель в люке под петлей, он спросил палача: «Ты уверен, что это безопасно?».

«Фрэнч Фри. Как вам такой заголовок?»

Другой пример также связан со смертью знаменитого убийцы — Джеймса Френча, который перед казнью на электрическом стуле сказал: «Французский свободный. Как вам такое название? (Как это для заголовка? Картофель фри » (отсылка к картофелю фри)).

«Нет, спасибо, я пытаюсь бросить курить»

Хорошим примером юмора виселицы является также анекдот, рассказанный одним из персонажей романа Кинга «Томминокеры» о казни через расстрел человека, в ответ на предложение выкурить последнюю сигарету отвечающему «Нет, спасибо, я пытаюсь» бросить курить».

Смерть как трагедия и смерть как комедия

Смерть предстает перед обыденным взором в трагическом виде — как мрачный форс-мажор, подкрадывающийся и подкрадывающийся в подворотню. Смерть в этом смысле бессюжетна, трагична и банальна, их много.

Смерть, как и комедия, имеет сюжет. В некотором смысле проказник-палач превращает непреодолимую неизбежность в нечто прямо противоположное, контролируемое и веселое действие. В последний раз перед смертью разум и воля человека возвращают ему управление своей судьбой. Будь то строительные леса, пылающий танк, тонущий корабль или падающий самолет — смех осужденного палача — это звук победы абсурда, рожденного человеческим величием, над слепой непобедимостью смерти.